
* * *
Від радості — у степ,
від зобов’язань — хода.
В долину — де цвіте
заспівана природа.
Ні партії тобі,
ні диктатури дурнів,
іди — у вечір журний
зализувати кров.
Ласкаве підпадьом*.
Рулади солов’їні.
Шелепання качине
і день, густий, як бром.
Два хлопчаки якісь
у бадмінтона грають.
Від рання і до рання
лиш кумкання жабів:
і вже — помолодів,
і вже — розвеселілий,
ти чуєшся на силі
між молодих дубів.
_________
*)
ПІДПАДЬОМКУВАТИ - видавати своєрідні уривчасті звуки (про перепелів) .
Издавать своеобразные отрывистые звуки (о перепелах).
Перевод
* * *
Как радостно — сбежать.
В степь. От долгов дать хода!
В долину, там, где мать —
та самая, Природа.
Ни партии тебе,
ни диктатуры дурней,
иди в свой вечер смурый,
там и залижешь кровь.
Лес встретит соловьём.
Плеск в камышах утиный.
Там — свист перепелиный.
И день густой, как бром.
Беспечно в бадминтон
два мальчика играют.
С утра не умолкает
лягушечий трезвон.
Ты молод, ты здоров…
Весёлый и счастливый,
ты впитываешь силы
меж молодых дубов.
Перевод А.Купрейченко
* * *
Високі думи відійшли, як грози,
Поезія, як віра, відійшла.
І навертається рядок до прози
Змайстрованого прадідом стола.
Де хліб і сіль. І сала жовтий шмат.
Де чорні руки, але світлі душі
Моїх батьків. Де сльози, ніби груші
Старого саду, падають, мов град.
Вони самі — старі пенсіонери,
Сивенький тато — слюсар заводський,
З парокотельні слухає гудки
І, певно, вже не жде нової ери.
Бо сплинув вік. І мариться село,
Де руки діда, схрещені в могилі.
Рахнівка. Гайсин. Голубе Поділля.
Все забуттям, мов терням, поросло.
Бо сплинув вік. По Таврії, по наймах,
По вежах Закавказзя. По роках.
І вижовк світ по всіх материках.
Лишився цей. Малий. В вікні. У рамах.
Оце твій світ. Нехай малий, та свій.
Незрадний. Твій. Довірений і вірний.
Хай пам’ять бродить і гуде, як рій.
Це — твій. Пенсіонерний і вечірній.
Усе пройшло. Надії, боротьба
За крихту щастя і за крихту хліба.
За крихту віри. Але син раба,
На гребні літ ти власне рабство здибав.
Мовчи, глуха. Або мовчи та диш.
Або: роби грудьми — людьми не будем.
Революційних спалахів та хвищ
Вогонь бадьорий й вітерець остудить.
Перевод
* * *
Высоких мыслей отгремели грозы,
Поэзия, как вера, отошла.
Строка дозрела до надёжной прозы
Сработанного прадедом стола.
Где хлеб и соль. И сала жёлтый шмат.
Чернеют руки, но сияют души
Родителей. И слёзы, словно груши
В саду их старом, падают, как град.
Они одни. Давно пенсионеры.
Седой отец — он слесарь заводской,
Парокотельной ждёт гудка с тоской,
Уже не ожидая новой эры.
Век пролетел. И видится — село,
Где руки деда скрещены в могиле.
Рахнивка**. Гайсын. Давнее Подилье.
Всё забытьём, как тёрном поросло.
Век пролетел. В Тавриде с батраками,
По башням Закавказья. По годам.
Пожолкнул свет по всем материкам.
Остался только — что в оконной раме.
Вот он — твой свет. Пусть маленький, но свой.
Надежный. Твой. Доверенный и верный
Пусть память бродит и гудит, как рой.
Он — твой. Вечерний и пенсионерный.
Всё пронеслось. Надежды и борьба
За крошку счастья — здесь, на этом свете.
За хлеб и веру. Только, сын раба,
На гребне лет своё ты рабство встретил.
Молчи, глухая. Знай себе — дыши.
Дыши поглубже — толку с нас не будет.
А революционный жар души,
Огонь её — и ветерок остудит.
Перевод А.Купрейченко
________________
**)
Село Рахнивка, Гайсынского района,
Винницкой обл. — родина Стуса
СПОГАД
Край золотого бережка
вода струмила,
щока, солона і гірка,
мені щемила.
Єдвабом теплим обдало
мій зір колючий,
вечірнє сонце відійшло
за дальні кручі.
І захід дзвоном калатав,
і звістувала
зоря між радісних заграв,
що ніч настала.
Перевод
ВОСПОМИНАНИЕ
Край золотого бережка
волна омыла,
солёно-горькая щека
моя щемила.
Теплом, как шёлком, обдало
мой взор колючий,
под вечер солнце отошло
вдали за кручи.
А запад всё звенел тогда,
но подсказала
меж зорь улыбчивых звезда,
что ночь настала.
Перевод А.Купрейченко
* * *
Там, де надріччя, біле од пісків
змаячене дніпровою сагою,
де тільки верболіз, і ніч, і ти,
а більше ні душі — тримавши вудку,
снував я довгу думу. Передсвіт
ледь мерехтів над кручею. Кричало
якесь маленьке немічне пташа,
і земснаряд зненацька заливався
високим зойком двох своїх сирен.
Там я збагнув себе і світ і час
і моторошно стало. По раптовій
одміні мого погляду здалось,
що це не я живу, а хтось, до мене
іще народжений, був уступився
і дух забив і душу геть обліг,
що, призвичаєний до нього змалку,
я й не пізнав себе, бо ж і не був
самим собою. Мов брати сіамські,
ми уводносталь з ним і живемо.
Перевод
* * *
Где берег белый-белый от песков
залив Днепра очерчивал в тумане,
где лишь ивняк густой, и ночь, и ты,
и — ни души, над удочкой застывши,
сновал я думу долгую. Рассвет
чуть трепетал над кручею. Кричала
пичуга малая и слабая во тьме,
и земснаряд внезапно заливался
высоким криком двух своих сирен.
Там я постиг себя и мир и время,
и жутко стало. Встрепенувшись, разом
представил я совсем другое вдруг:
что это вот не я живу, а кто-то,
рождённый до меня, в меня вошёл,
сразил мой дух и душу спеленал,
и что я сам, к нему привыкнув с детства,
себя не знал, ведь никогда и не был
самим собой. Как в близнецах сиамских
мы с ним соединились и живём.
Перевод А.Купрейченко
* * *
Ще й до жнив не дожив,
в полі жита не жав.
Досі — не долюбив,
і не жив, і не жаль.
Що життя — то хіба
твоя сутня межа?
Смерть заріже раба,
і нехай — без ножа.
Але жити — замало.
Боротись — умій,
щоб нащадок твій змалку
бува не знімів.
Не знімів на уста
і на вуха не зглух.
Хай помреш!
Та за на-
ми оста-
неться рух.
Згинем — хай!
Хай — ославлені.
Хай — не біда,
вікова чортопхайка
наближує даль.
По роках, по кістках,
по обмерзлих гробах
витрамбовує повінь
для річища шлях.
А до жнив не дожив,
в полі жита не жав,
і замало любив —
то, їй-богу, не жаль.
Перевод
* * *
И до жнив не дожил,
в поле жита не жал.
Так и не долюбил,
и не жил, и не жаль.
Что ж, земная судьба
человеку — межа?
Смерть зарежет раба,
и пускай — без ножа.
Только жить — слишком мало.
Бороться — умей,
чтобы сын твой с младенчества
не онемел.
Не замкнул бы уста,
не оглох бы от бед,
Пусть умрёшь!
Но за на-
ми оста-
нется след.
Сгинем — пусть!
Пусть — ославлены.
Пусть — не беда,
ведь повозка веков
всё же тащится в даль.
По годам, по останкам
в обмёрзших гробах
наводнение руслу
пробьёт новый шлях.
А до жнив не дожил,
в поле жита не жал,
слишком мало любил —
так, ей-богу, не жаль.
Перевод А.Купрейченко
* * *
У цьому полі, синьому, як льон,
де тільки ти і ні душі навколо,
уздрів і скляк: блукало в тому полі
сто тіней. В полі, синьому, як льон.
І в цьому полі, синьому, як льон,
судилося тобі самому бути,
аби спізнати долі, як покути
у цьому полі, синьому, як льон.
Сто чорних тіней довжаться, ростуть
і вже як ліс соснової малечі
устріч рушають. Вдатися до втечі?
Стежину власну, ніби дріт, згорнуть?
Ні. Вистояти. Вистояти. Ні —
стояти. Тільки тут, У цьому полі,
що наче льон. І власної неволі
спізнати тут, на рідній чужині.
У цьому полі, синьому, як льон,
супроти тебе — сто тебе супроти,
і кожен супротивник — у скорботі,
і кожен супротивник, заборон
не знаючи, вергатиме прокльон,
неначе камінь. Кожен той прокльон
твоєю самотою обгорілий.
Здичавів дух і не впізнає тіла
у цьому полі, синьому, як льон.
Перевод
* * *
На этом поле, синем, словно лён,
где только ты и ни души нет боле,
узрел и онемел: блуждали в поле
сто теней. В поле, синем, словно лён.
И в этом поле, синем, словно лён,
судилось с одиночеством свиданье,
чтобы судьбу познать, как покаянье,
на этом поле, синем, словно лён.
Сто чёрных теней заступают путь,
они уже — как молодняк сосновый.
Приблизились, достать тебя готовы.
Бежать? Путь собственный в клубок свернуть?
Нет. Выстоять. Не просто выстоять —
стоять. И только тут, на этом поле,
что словно лён. И собственной неволи
в родной чужбине истину познать.
На этом поле, синем, словно лён,
твой враг — напротив, сто скорбящих теней.
И каждая — неузнанный твой гений,
он — прежний ты. Не ведая препон,
и злобою и гневом разъярён,
как град камней, вернёт проклятье он,
что в одиночестве твоём горело.
Дух одичал и не узнает тела
на этом поле, синем, словно лён.
Перевод А.Купрейченко
____________________
Василь Стус — Василий Семёнович Стус —
выдающийся украинский поэт, критик, переводчик, общественный
деятель.
Родился 6 января 1938г. в селе Рахнивка Винницкой области.
Погиб ночью с 3 на 4 сентября 1985г. в лагере особого режима в Пермской области.