Кто кому Вася на Олимпе

[kolyuchka53]

"Про богов и героев - своими словами, для полуобразованных вроде меня; тех, кто что-то слышал, но так не осилил первоисточников..."
/Виктор Шендерович о чудесном тексте своего отца/.


Анатолий Шендерович

ПРОКЛЯТИЕ ПЕЛОПА


ПРЕДИСЛОВИЕ

Всё началось с одной передачи Александра Архангельского из цикла «Тем временем», где обсуждался вопрос о роли античности в наше время. Среди учёных мужей, приглашённых на эту передачу, была и Алла Демидова − Электра, Федра и Медея наших дней. Естественно, вопрос ведущего о восприятии античного искусства нашими современниками был обращён прежде всего к ней. Ответ замечательной актрисы, сам по себе прозвучавший прекрасным монологом, меня одновременно восхитил и раздосадовал: она говорила об отсутствии у зрителя необходимых для восприятия античного искусства знаний. Для того, чтобы посмотреть «Электру», говорила она, нужно кое-что знать о Троянской войне. Что Агамемнон, брат Менелая, отдал в жертву свою дочь Ифигению. За что Клитемнестра его убила. Но Клитемнестру должен убить Орест, а Ореста приказали убить пастухам. И вот Электра сидит у ворот Микен и ждёт Ореста, потому что боги сказали, что Клитемнестру должен убить Орест… И так далее.

Я-то полагаю, что всё это можно узнать потом, после просмотра спектакля. Ведь речь шла об искусстве, а не об информации. Спектакль должен прежде всего взволновать зрителя. А заглянуть в книжку или в интернет можно и потом.

Но о назначении искусства – волновать – сейчас уже стали забывать. Сейчас искусство обращается не к сердцу, а к голове. Сейчас, говорят нам, не стоит и читать «Евгения Онегина», если ты предварительно не почитал Томашевского, Благого, Модзалевского, Тынянова, Лотмана… Смыслы, смыслам, о смыслах… Беда.

Но попутно, слушая Аллу Демидову, я понял, что давно и хорошо всё забыл. Прекрасно помню фразу Гамлета «Что он Гекубе, что ему Гекуба…». Помнил ещё, что мужем Гекубы, кажется, был Приам… И ещё Парис, вроде бы их сын. Но вот Федра – кто такая? Почему не знаю?...

Осенью 1980-го, проводив сына в армию, я поехал в Малеевку, взяв с собой «Французскую волчицу» Дрюона. Вслед за титульным листом книги там шёл рисунок с фрагментом генеалогического древа Капетингов. Очень скоро я понял, что схема в виде дерева с листочками меня совершенно не удовлетворяет. Ведь среди персонажей были не только Капетинги: мужем «волчицы» Изабеллы, например, был Эдуард II из английской династии Плантагенетов, а женой её брата Людовика X была Клеменция Венгерская, мать которой была из династии австрийских Габсбургов. Уже в то время, если говорить о царствующих династиях, Европа была одной большой семьёй.

И я стал рисовать. Началось с формата А4, а спустя два года я показывал друзьям рулон длиной метра в три, на котором были все основные династии Европы: от Португалии до Владимиро-Суздальского княжества. Друзья называли эту схему «Кто кому Вася».

Тогда мне приходилось ездить в Ленинку. Наши энциклопедии были весьма скупы на личную жизнь своих персонажей, зато у Брокгауза и Ефрона можно было найти немало сведений на волнующую тему «Кто кому Вася».

Замечательный монолог Аллы Демидовой и подтолкнул меня к мысли сделать нечто подобное: нарисовать схему, чтобы можно было наглядно представить, кто кому Вася на Олимпе.

С богами и героями греческих мифов дело было гораздо проще, чем с европейскими монархами и их родственниками: в моей домашней библиотеке есть великолепный двухтомник «Мифы народов мира». Конечно, лет тридцать тому назад, когда я приобрёл этот двухтомник, я пролистал его довольно внимательно. Но потом открывать его почти не приходилось, разве что для того, чтобы ответить на вопросы внучек.

Сейчас я снова открыл его. Там были все: от Авгия, владельца знаменитых конюшен, до похитителя золотого руна Ясона.

Мне так много не требовалось. Я решил ограничиться широко известными персонажами мифов; позже к ним поневоле добавились некоторые совсем малоизвестные персонажи, необходимые для того, чтобы замкнуть цепочки генеалогических связей основных персонажей. Кроме того, я решил, что длина схемы не должна превышать метра – просто для того, чтобы её можно было держать в руках.

Чем ближе приближалась к завершению работа над схемой, чем чаще мне приходилось листать взад-вперёд тома энциклопедии, чтобы разобраться в родственных связях моих героев, тем больше я понимал, что оставить их только в виде клеточек на генеалогической схеме я просто не смогу.

Так родился этот текст.

* * *

Посвящается Алле Демидовой

ПРОКЛЯТИЕ ПЕЛОПА

«Как мила была мне эта ватага богов,

в весёлой наготе правившая миром»

Генрих Гейне. Идеи, книга LeGrand

«Деметра в задумчивости съела плечо Пелопа».

Какая замечательная фраза!

Не случайно ни одно описание пиршества у Тантала без неё не обходится; не мог обойти её и я.

Деметра в задумчивости съела плечо Пелопа.

Хотя другие боги сразу догадались, что их угощают чем-то не тем. Они были возмущены бестактностью Тантала, решившего, что он может провести олимпийцев, предложив им на ужин разрезанного на куски собственного сына Пелопа. Но Деметра… Она была так опечалена исчезновением Персефоны, своей дочери от Зевса, что совсем не обратила внимания на то, чтỏ лежало у неё на тарелке. И в задумчивости съела свой кусочек.

Деметра размышляла, что могло случиться с Персефоной. А произошла банальная история: девушка собирала на лугу цветы и её умыкнул мужчина. Позже выяснилось, что это был грозный владыка подземного царства Аид, между прочим, родной брат и Деметры, и Зевса. Зевс-то и дал ему добро на кражу дочери: он прекрасно понимал брата – мало того, что в подземелье, так ещё без женщины. Наши южные соседи, у которых было в обычае воровать невест против воли родителей, узнали о таком варианте умыкания девушек сравнительно недавно. Пример владыки Олимпа их вдохновил: оказывается, можно договариваться. Всё-таки хоть и древняя, а цивилизация…

Все знают, как сурово был наказан Тантал. Но не все понимают, за что. А его наказали за самонадеянность, а вовсе не за разрезание сына на кусочки. Потому что восстановить расчленённого Пелопа было проще простого. По поручению богов Гермес собрал все кусочки с других тарелок, погрузил их в котёл с кипящей водой, и Пелоп вышел оттуда живой-здоровый, к тому же невиданной красоты. А съеденное Деметрой плечо заменили плечом, сделанным из слоновой кости. С тех пор у всех потомков Пелопа на плече было белое пятно.

Только не спрашивайте, как это – заменили. Как и когда успели: в процессе реабилитации в котле, или до того, и каким образом плечо из слоновой кости сумели имплантировать. Если вы способны задавать такие вопросы, вам не стоит читать дальше.

Позже выяснилось, что потомков Пелопа отличало не только белое пятно на плече, но и, так сказать, чёрное пятно в его биографии. Восстановленный Гермесом Пелоп устроил вскоре дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом для Эномая, папаши его избранницы Гипподамии. Гипподамия нравилась не только Пелопу: на неё с вожделением поглядывал собственный папа, а ещё его возничий Миртил. Пелоп пообещал Миртилу полцарства Эномая и одну ночь с Гипподамией, если он поможет Пелопу избавиться от её папаши.

Гипподамия подтвердила Миртилу обещание Пелопа.

Миртил заменил в колеснице Эномая металлическую чеку на восковую.

В гонке Пелопа с Эномаем колесница последнего сломалась, и Эномай погиб.

После этого Пелоп со спокойной совестью сбросил Миртила в море.

Миртил проклял Пелопа. Должно быть, падая в море…

Так появилось на свет т.н. «проклятие Пелопа».

Вот так вешают ярлыки. Под раздачу попал Пелоп. Хотя ни его поступок, ни поступок его папы Тантала по существу ничем не отличались от олимпийской рутины. Разрезание родственников для угощений или других надобностей практиковалось.

Царь Аркадии Ликаон тоже попробовал угостить Зевса мясом собственного сына. Зевс, подобно Гарун-аль-Рашиду, под видом простого странника бродил в окрестностях Олимпа, знакомился с жизнью простых царей, и заглянул к Ликаону – хотел лично проверить, насколько справедливы слухи о нехороших делишках царя Аркадии. Заподозривший неладное Ликаон, в свою очередь, решил проверить, насколько прост его гость, и подал к столу рагу из собственного сына. Ликаону повезло больше, чем Танталу. Зевс мог и его наказать какими-нибудь изысканными вечными муками. Но громовержцу ничего интересного в голову не пришло (почему – об этом позже), и он попросту испепелил Ликаона.

Медея, дочь царя Колхиды, спасаясь от погони вместе с Ясоном и похищенным им золотым руном, разрезала на куски своего младшего брата и разбросала их по морю. Она была уверена, что отцу, который бросился за ними в погоню, будет теперь не до беглецов: он станет собирать части тела сына для погребения. Скорее всего, она слышала про то, каким способом боги восстановили разрезанного Пелопа – ведь Пелоп был её троюродным братом: он был внуком Зевса, а она – внучкой Гелиоса, Зевсова кузена. Но Медея справедливо решила, что аттракцион с кипящим котлом боги повторять не будут и не станут возвращать к жизни её брата. Так и получилось.

Позже, когда потребовалось устранить узурпатора Пелия, дядю её мужа Ясона, Медея, уверенная в результате, порекомендовала Пелиадам, дочерям Пелия воспользоваться надёжным способом омоложения: разрезать папу на куски и сварить в котле. Каким красавцем вышел из кипящего котла мой брат Пелоп!, сказала она.

Пелиады обрадовались…

Между тем проклятие Пелопа ещё только ждало своего часа.

У Пелопа и Гипподамии было три сына − Питфей, Атрей и Фиест − и дочь Астидамия.

Астидамия родила Амфитриона, служившего мужем Алкмены и прикрытием Зевса, который в его отсутствие заглянул к Алкмене на одну ночь. Эта ночь, всем ночам ночь – она длилась трое суток, потому и зачатый в эту ночь герой был всем героям герой. Его звали Геракл.

Питфей свою дочь Эфру выдал замуж за афинского царя Эгея. Впрочем, выдал – не совсем точное в данном случае слово. Эгей был дважды женат, но детей у него так и не было. Он встревожился, обратился к оракулу, но его ответ, сколько ни думал, не мог взять в толк. Своими сомнениями Эгей поделился во время застолья у Питфея. Питфею же ответ оракула показался таким же ясным, как простая гамма – Сальери: в Афинах будут властвовать потомки Эгея. Этого было достаточно. Питфей напоил Эгея допьяна и уложил спать со своей дочерью Эфрой.

Пьяное зачатие не приветствовалось никогда. Неблагополучные дети, зачатые после обильных возлияний, даже получили специальное название – дети воскресенья. Но то ли потому, что это правило не обладает статусом всеобщего, то ли из-за того, что к этому зачатию приложил руку (?!) Посейдон, но ребёнок получился на славу. Его звали Тесей.

Пойседон, как и его брат Зевс, любил появляться в нужное время и в нужном месте, чтобы оказать помощь супругу. Как это им не лень, удивлялась позже пушкинская Мария…

Так у Пелопа появились два правнука-героя.

А на долю других сыновей Пелопа – Атрея и Фиеста в полной мере выпала участь осуществить предназначение богов, выраженное в проклятии Пелопа.

Долгое время братья боролись между собой за власть в Микенах. Борьба шла с переменным успехом, пока в один прекрасный, как полагал Атрей, день он не обнаружил в своем стаде золоторунного барашка неизвестного происхождения. Атрей сообразил, что барашка можно предъявить народному собранию в качестве знака благоволения богов к его хозяину. Номер не прошёл: хитрый Фиест, обольстив жену Атрея, Аэропу, выкрал барашка, и стал утверждать, что это на него упало благоволение богов.

Атрей взмолился богам.

Зевс был недалеко и услышал. Немного подумав, громовержец согласился с Атреем, что его братец поступил нехорошо. Не обращая внимания на барашка – в качестве аргумента скомпрометированный барашек уже не годился, а просто с помощью светил Зевс дал знать народу Микен, что его благоволение распространяется именно на Атрея.

Фиест был изгнан.

Самое главное, гласит народная мудрость, – вовремя остановиться.

Атрей этого не понимал. Изгнания Фиеста ему показалось мало. Он решил, что должен отомстить обольстителю жены. Как бы в знак примирения он пригласил Фиеста на пир и угостил его… Ну, вы понимаете: мясом зарезанных детей Фиеста.

Фиест, разумеется, проклял Атрея.

Проклятие Пелопа было, таким образом, помножено на проклятие Фиеста.

Спусковой крючок мщения был нажат.

Проклятие Пелопа – очень длинная история. Она тысячекратно описана и представлена на сцене и на экране. Поэтому здесь я упомяну её основные вехи по-библейски кратко (Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил…).

Фиест родил Пелопию.

От неё Фиест родил Эгиста.

Эгист убил Атрея.

Пелопия убила себя сама.

У Атрея был два сына: Агамемнон и Менелай.

Агамемнон женился на Клитемнестре.

Клитемнестра была дочерью Тиндарея.

Тиндарей был царём Спарты.

Тиндарей прогнал Фиеста.

Эгист сбежал сам.

Агамемнон стал царём Микен.

У Агамемнона были дочери Ифигения, Хрисофемиса, Электра и сын Орест.

Агамемнон собрался в Трою.

Ифигению он принёс в жертву.

За это боги помогли ему с попутным ветром.

Агамемнон отправился в Трою.

Эгист тут же объявился в Микенах.

Эгист соблазнил Клитемнестру.

Агамемнон вернулся с войны.

Эгист с Клитемнестрой убили Агамемнона.

Смертельная угроза нависла над Орестом. Электра помогла Оресту бежать.

Электра хотела сама отомстить за убийство отца.

Боги поручили это Оресту.

Орест вернулся и убил Эгиста и Клитемнестру.

Разумеется, боги с большим интересом наблюдали за тем, как исполняется проклятие Пелопа, изредка корректируя ход событий – сами или с помощью дельфийского оракула. Оракул как раз и предупредил Фиеста, что ему самому не следует убивать Атрея, и придумал для него более изысканный способ мщения. Он велел Фиесту сначала родить дочь, а потом от неё же родить сына, который и станет рукой карающей.

Так что у Эгиста просто не было другого выхода.

И у Ореста тоже не было другого выхода.

И вообще там, в Олимпийской деревне, ни у кого не было другого выхода.

Ибо на всё воля богов.

То-есть, буквально.

Ведь ещё до этого проклятия будущему тестю Пелопа Эномаю тоже было предсказано, что он погибнет от руки зятя.

Когда пишут «было предсказано», то не добавляют «богами» – это было бы совершенно излишним: понятно, что предсказание могут сделать только боги. Только им ведомо грядущее. Если же предсказание огласил кто-то другой – гадалки или там астрологи, – то, разумеется, не иначе, как по поручению богов. Сейчас, когда боги низвергнуты, гадалки и астрологи стали нагло вещать от своего имени, сделав хороший бизнес не всеобщей неграмотности. А тогда эта публика знала своё место…

Так вот, Эномаю было предсказано.

Пока на горизонте не появился Пелоп, всё шло хорошо. Папаша Гипподамии к этому времени успел извести дюжину (а может и чёртову дюжину) претендентов на руку дочери. У него была своя метода. Жениху он обычно предлагал посоревноваться с ним в гонках на колесницах. Причем с гандикапом: Эномай милостиво предлагал очередному жениху стартовать раньше. А потом настигал его на своей золотой колеснице с крылатыми конями и убивал сзади копьём.

Эномай думал, что схватил бога за бороду.

Но чему быть, тому не миновать.

Пелию, тому самому, которого по наущению Медеи его дочери сварили в котле с кипящей водой, тоже было предсказано: он погибнет от человека, который придёт к нему в сандалии на одной ноге. Ни дочери Пелия, которые думали сделать как лучше, ни Медея, отлично знавшая, что будет как всегда, ничего не слышали про сандалию на одной ноге. Тем не менее, они выполняли волю богов.

Всё очень просто.

Когда-то Пелий захватил власть в Иолке, свергнув царя Эсона.

Опасаясь за сына Ясона, Эсон спрятал его у кентавра Хирона.

Ясон вырос и вернулся в Иолк, чтобы вернуть власть отцу.

По дороге к Пелию, переправляясь через реку, Ясон потерял одну сандалию.

Увидев Ясона, обутого на одну ногу, Пелий всё понял.

Он сказал Ясону, что вернёт царство, если Ясон привезёт из Колхиды золотое руно.

Пелий решил таким образом потянуть время: мало ли что произойдёт, пока вернётся Ясон. Если ещё вернётся…

Просто он оттягивал свой конец.

Каждый понимает в меру своей испорченности. Многие почувствуют несколько фривольный, даже рискованный характер этой фразы. Она звучала не раз, чаще всего невольно срываясь с языка. Для многих моих современников она неразрывно связана с именем одного никарагуанского диктатора Сомосы, о котором когда-то наш известный телевизионный политический обозреватель Каверзнев сказал однажды: «Сомоса сидит в бункере и оттягивает свой конец».

Мы все тогда хохотали.

Каверзнев как в воду глядел: скоро этого диктатора свергли.

Пелий, отослав Ясона в Колхиду, делал то же самое, что и забравшийся в бункер Сомоса.

Но чему быть, того не миновать.

Вот и Гектору было суждено погибнуть у стен Трои.

Аполлон, возможно, забыл об этом предсказании (ранний склероз?) и, как мог, помогал отважному защитнику Трои. Поговаривали, правда, что тут не без греха – уж не сыну ли он помогает? Аполлон помогал Гектору и в схватке с Аяксом Теламонидом, и в борьбе с Патроклом, который сражался в доспехах своего друга Ахилла. И даже в схватке с самим Ахиллом, который, наконец, слез с дивана, чтобы отомстить за гибель Патрокла. Но тут кто-то с Олимпа, не иначе, напомнил Аполлону, что он зря старается: с судьбой не поспоришь. У Аполлона как-то вдруг опустились руки, и Ахилл сразу же воспользовался моментом.

Умирая, Гектор напомнил Ахиллу о том, что его ждёт.

Он-то знал.

Боги определили судьбу Ахилла ещё до его рождения: они сообщили его матери Фетиде, что её сын погибнет под Троей. Поэтому в один прекрасный день Фетида спрятала Ахилла во дворце знакомого царя Ликомеда. Там будущий уклонист, переодетый к тому же в женское платье, прекрасно проводил время среди дочерей Ликомеда. Там же, между играми, песнями и плясками одна из дочерей Ликомеда, Деидамия, родила Ахиллу сына.

Похоже, Ахилл вовсе не собирался в Трою: от добра добра не ищут.

Но боги не любят, когда их предначертаниям чинят препятствия.

Через жреца Калханта они напомнили ахейцам, что без Ахилла им победы не видать. Надо было срочно найти уклониста и напомнить ему о воинском долге. Ахейцы решили поручить это дело хитроумному Одиссею. Кто-то стукнул Одиссею – кто именно, неизвестно, – что Ахилл прячется на острове Скирос, у царя Ликомеда, Да ещё переодет в женское платье. Поэтому Одиссей сразу отправился на Скирос.

Придя во дворец к Ликомеду, Одиссей разложил перед девушками привезённые с собой подарки.

Тётушка Полли, чтобы разоблачить Тома Сойера* (это эпизод про Гека Финна и незнакомку, автор ошибся, kolyuchka53), сидящего перед ней в женском платье, кинула ему на колени клубок ниток. Том, как и полагается мальчику, сжал ноги, чтобы не уронить клубок, вместо того, чтобы раздвинуть их и поймать клубок в подол платья, как сделала бы девочка. Одиссей ничегошеньки о рефлекторых движениях не знал, но пример тётушки Полли надоумил его. Рядом с разными безделушками для женщин Одиссей разложил щиты и мечи. Не так тонко, но сработало: простодушный Ахилл схватился за меч…

Война Ахиллу понравилась. Ещё по дороге в Трою Ахилл убедился, что он о-го-го! − действительно могучий воин: мимоходом расправился с героем Троады Кикном, убил его сына, царя Тенеса, убил троянского царевича Троила. Неизвестно, сколько народу положил бы ещё могучий воин Ахилл, но тут заносчивого царя ахейцев Агамемнона угораздило отнять у Ахилла его награду за воинские подвиги – прекрасную пленницу Брисеиду.

Смертельная обида. Ахилл заявил, что всё. К черту Трою. Как тренер у Жванецкого: ломаю подкидную доску, покидаю большой спорт. Ахилл отдал свои доспехи другу Патроклу и отправил его на войну. В смысле, потягайтесь-ка сначала с моим меньшим братом.

А сам остался переживать обиду, лёжа на диване.

Патрокл, конечно, был славным воином, но боги не могли допустить, чтобы им ставили палки в колёса. Через старца Нестора и с помощью того же посла по особым поручениям Одиссея они напомнили Агамемнону, что надо исправлять ситуацию. Агамемнон пообещал Ахиллу вернуть Брисеиду, дать в жёны одну из оставшихся дочерей и полцарства в придачу.

А тут ещё подоспело известие о гибели Патрокла.

Пришлось Ахиллу идти на войну.

О гибели под стенами Трои, предсказанной Ахиллу, позаботился Парис. Не без помощи Аполлона, который уже давно недолюбливал Ахилла, особенно с тех пор, как вынужден был оставить Гектора, узнав, что всё равно не судьба. Выполняя волю богов, Аполлон одновременно − впервые в мире − испробовал применение оружия с изменяющейся траекторией полёта: пущенная Парисом стрела уже было пролетала мимо, но Аполлон скорректировал её полёт и стрела угодила точно в знаменитую пятку Ахилла.

Предсказание сбылось.

Чему быть, тому не миновать.

Впрочем, главным предназначением Париса был не Ахилл. Смерть знаменитого героя была лишь эпизодом в грандиозном проекте ликвидации Трои как суверенного государства, для осуществления которого Парис и был рождён. Зачем это нужно было богам, дискутируют по сей день. Самая распространенная версия в итоге свелась вот к чему: боги хотели проверить справедливость старой французской максимы: шерше ля фам.

Боги известили об этом ещё беременную Парисом Гекубу: ей приснился пылающий факел, от которого сгорела Троя. Потом боги подтвердили свои планы через прорицателя, который развеял все сомнения: мальчик будет виновником гибели Трои. Поэтому Приам и Гекуба решили избавиться от сына и подбросили его.

Слово «подбросили» нередко употребляется в отношении детей героев мифов, причём чаще всего без дополнительных поясняющих слов – кому, куда, зачем. Всем и так должно быть ясно: на лоно природы, к пастухам. Это сейчас все стараются пристроить детей в какой-нибудь лицей или спецшколу. А во времена олимпийцев лучших воспитателей, чем пастухи, было не найти.

Хотя судьбы пастушьих воспитанников, надо признаться, для пасторалей подходят мало.

Эгисфа, сына Пелопии от своего же папы Фиеста, Пелопия тоже подбросила, и его тоже воспитывали пастухи. Пастухи сделали, что могли, а в том, что натворил потом их воспитанник, их обвинять нельзя: ему было предсказано.

Дети Тиро от Посейдона – Пелий (тот самый) и его брат Нелей – тоже были подброшены. Тиро не желала, чтобы люди узнали о её связи с Посейдоном. Дети росли под надзором пастухов. Однажды там пробегал табун лошадей, одна из них задела Пелия копытом, оставив на его лице тёмную метку. Метка, видимо, привлекла внимание богов. Она и решила судьбу Пелия. Нелей же, слава богу, остался без внимания богов. Он царствовал в Пилосе, жена родила ему двенадцать сыновей, ничего не предвещало беды. Но кроме богов в то время кругом бродили герои. Самый главный из них, Геракл занимался тем, что непрерывно совершал подвиги. Кроме знаменитых двенадцати, совершённых, так сказать, ex officio, немало подвигов он совершил ещё из любопытства либо спортивного интереса. Потом, наскучив, увлёкся войнами, и однажды, добрался до Пилоса. Разумеется, разорил его и убил Нелея и одиннадцать его сыновей. А ведь ничего такого боги Нелею не предсказывали. Не поймёшь вас, олимпийцы…

Детей Антиопы от Зевса, близнецов Амфиона и Зета тоже воспитывали пастухи. Но не она подбрасывала их: её дядя, фиванский царь Лик когда-то отнял у неё детей и бросил на произвол судьбы. Антиопа нашла их после долгих лет разлуки. Амфион и Зет отомстили за мать и вообще проявили себя самым достойным образом. Но с Амфионом судьба обошлась сурово. Он был женат на родной сестре Пелопа Ниобе, у них было много детей, то ли двадцать, то ли четырнадцать, поровну мальчиков и девочек, и это, говорят, очень раздражало Лето, одну из избранниц Зевса, у которой было всего двое детей. Правда, каких: Аполлон и Артемида! Могла бы гордиться. Но Лето была ревнива и попросила детей избавить её от источника переживаний. Аполлон и Артемида не могли отказать маме и перестреляли детей Ниобы, причём с особым цинизмом: один – мальчиков, другая – девочек. Амфион покончил собой. Ниоба с горя окаменела.

Париса тоже воспитывали пастухи. Но его подбросили сами Приам и Гекуба: они решили от него избавиться. Разумеется, можно было сделать это проще и спасти Трою. Но родители, видимо, не хотели брать грех на душу. Решили обмануть судьбу.

Очень недальновидный поступок.

Ведь боги всё время всех предупреждают: не дёргайтесь. Чему быть, того не миновать.

Хотя другие боги то и дело вмешивались и тормозили процесс. Когда из зависти, когда из спортивного интереса или того же нездорового любопытства.

Вопреки ожиданиям родителей, Париса нашли не медведи, а пастухи. Понятно, что они и воспитали его. Да и он сам стал пасти стада. Там же, на горе Ида, где его бросили, Парис встретил однажды нимфу Энону. Парис женился на ней. Родился сын. Парис возмужал. Боги решили, что пора.

«Боги решили» – выражение довольно условное, оно подразумевает хоть какой-то консенсус на Олимпе. Хотя более склочной семьи, чем олимпийцы, мир не знал. Они всё время враждовали друг с другом, строили друг другу всяческие козни, непрестанно ссорились.

И были ужасно ревнивы.

Богиня-охотница Артемида оскорбилась однажды из-за того, что калидонский царь Ойней, видите ли, собрав богатый урожай, принёс жертвы всем богам, кроме неё. Просто по забывчивости. Эту отговорку Артемида не приняла и напомнила о себе в модном и в наше время стиле «чтоб другим неповадно было»: наслала на владения Ойнея огромного свирепого вепря, который опустошал поля, вырывал с корнем деревья и даже убивал жителей Калидонии. Чтобы справиться с чудовищем, Ойнею пришлось призвать на помощь многих героев Эллады. Знаменитую Калидонскую охоту на вепря запомнила вся Греция.

В другой раз Артемиду смертельно оскорбили хвастливые слова предводителя ахейцев Агамемнона: он сказал, что Артемида могла бы позавидовать его меткому выстрелу в лань. Выстрел, быть может, был и хорош, но надо думать, когда говоришь: богиня-охотница должна завидовать выстрелу смертного! Артемида лишила флот ахейцев попутного ветра, и войско заносчивого предводителя воинства, вместо того, чтобы отплыть в Трою, надолго застряло в порту Авлиды. Отплыть ахейцы смогли лишь после того, как несчастный Агамемнон принес в жертву богине свою дочь Ифигению. Эту жертву и вообще всё-всё-всё ему потом припомнила его жена Клитемнестра: Агамемнон заплатил жизнью.

Но это произошло потом.

И потому, что задолго до этого почувствовала себя оскорбленной ещё одна богиня – богиня раздора Эрида: её не пригласили на свадьбу Пелея (не путать с Пелием!) и Фетиды, родителей Ахилла. Забыли пригласить или не хотели, зная вздорный характер Эриды, – мнения расходятся. Но Эрида была оскорблена до глубины души и ответила на оскорбление чисто по-женски: подбросила трём богиням – Афродите, Афине и Гере – золотое яблоко из садов Гесперид с надписью «Прекраснейшей». Мол, разбирайтесь сами…

Богини заспорили. Поднялся такой шум, что у Зевса разболелась голова, и он велел Гефесту отвести спорщиц на гору Ида, где уже давно гулял без дела ждавший указаний из центра Парис.

Голова была слабым местом у главного на Олимпе.

Это было секретом полишинеля. Мама Гея и папа Уран слишком поздно предупредили Зевса, что его сын от первой его жены Метиды – а Метида была уже беременна – сбросит его с Олимпа. Недолго думая, он проглотил Метиду. И тут с ним стало твориться что-то странное. Зевс почувствовал, что в его голове что-то зреет. Но вовсе не мысль, от которой можно было легко избавиться, высказав её. Что-то другое. Он позвал на помощь Гефеста. Гефест разрубил ему голову топором (первая трепанация?), и на свет явилось дитя.

Оказалось, это был не сын, а дочь (верь после этого родителям!). К тому же, дитя явилось в полной боевой амуниции и с воинственным кличем. Это была Афина, богиня мудрости и справедливой войны.

Откуда в голове у Зевса взялась амуниция для Афины, можно только догадываться. Но мудрости дочь громовержца определённо набралась в папиной голове. Взяла, не стесняясь, щедро, практически всю, оставив лишь малую толику сообразительности для повседневного обихода.

Мудрость увела дочь, в этом скоро убедился весь Олимп. Да и сам громовержец понимал, что медленно соображает. К тому же всё время давала себя знать травмированная топором Гермеса голова…

Кроме слабой головы у Зевса была ещё одна слабость – женщины. Гера, которая возложила на свои плечи тяжкую долю хранительницы семейного очага и контроля за нравственностью, хорошо знала обе слабости своего мужа и всегда была настороже.

Зевс, стараясь скрыть от супруги связь со своей (и Геры, естественно) симпатичной племянницей Ио, превратил Ио в белоснежную тёлку (с тех пор молодых женщин иначе как тёлками не называют). Гера, от ревнивого взора которой ничего скрыть было нельзя, сказала мужу: какая прекрасная тёлочка! Подари её мне!

Деваться было некуда.

Гера приставила к Ио стоглазого Аргуса.

Зевс схватился за голову и тут же вспомнил про Гермеса.

Гермес убил Аргуса и освободил тёлку.

Ио убежала.

Гера наслала на неё кусачего овода.

Потом у Геры появились другие заботы, и она оставила Ио в покое.

Потому что Зевс уже развлекался с Семелой.

Семела приходилась ему…

Смотря по какой линии. По отцу, фиванскому царю Кадму, она была пра-пра-(пожалуйста, посчитайте до пяти) – внучкой Зевса. Зато по материнской оказалась гораздо ближе: мать Семелы, Гармония была дочерью Ареса и Афродиты. Стало быть, Зевсу Семела приходилась правнучкой.

Только не надо представлять себе Зевса рехнувшимся старичком, запавшим на собственную правнучку. Боги не знали, что такое время, и вечная молодость их не тяготила. Для Зевса не имела никакого значения метрическая запись. Баловался он и с тётками. Афродиту ему родила тётушка Диона, Тантала – тётя Плуто, а тётя Мнемосина подарила целых девять муз. Не оставлял Зевс без внимания и племянниц. Персея родила пра-пра-(шесть раз)-внучатая племянница Даная. А Геракла произвела на свет пра-пра-(девять раз!)-внучатая племянница Алкмена.

Эти пра-пра-пра на словах очень трудно представить. Чтобы легче было понять дистанцию, разделяющую Зевса и его пассий, представьте на его месте, допустим, Михаила Романова. Того самого, что был избран царём в 1612 году. Тогда на месте Данаи, к которой Зевс явился в образе золотого дождя, могла бы оказаться одна из сестёр Александра III. А место Алкмены, перед которой Зевс явился в доспехах Амфитриона, могла бы занять одна из внучатых племянниц Николая II…

Так что хлопот у Геры хватало.

Но она поспевала всюду.

Брачная ночь Зевса с Алкменой длилась дольше обычного: солнце не всходило трое суток. Громовержец мог не только остановить восход солнца. Он умел и менять местами запад и восток, так, чтобы солнце всходило на западе, а потом возвращать запад и восток на привычные места. Так он поступил в знак своего благоволения к Атрею, у которого Фиест на горе всей семье украл золоторунного барашка.

Супруга громовержца тоже располагала кое-какими возможностями. Она задержала роды у Алкмены, чтобы сын её протеже Никиппы родился раньше Геракла. Зевс, который поклялся, что первый, кто родится в назначенный день, будет царём Микен, опять остался с носом.

Маленькие семейные ссоры.

Чтобы разделаться с Семелой, коварная Гера внушила ей мысль попросить Зевса явиться к ней на свидание во всём своём блеске, с громом и молниями.

Наивная Семела так и поступила. Зевс рад был распушить перья: явился к ней, так сказать, гремя огнём, сверкая блеском стали. И испепелил бедную Семелу (разумеется, уже беременную, да на шестом месяце) вместе с её спальней.

Но дитя Зевс спас. Выхватил ребенка из пламени. Некоторая, скажем так, умственная медлительность вовсе не отменяет ловкости рук. Глотать, правда, не стал: второго удара топором голова могла не выдержать. Поэтому Зевс зашил ребёнка в бедро, откуда через три месяца на свет явился красавец Дионис.

Как любит повторять Сергей Бунтман: вот так.

Мамы у Диониса не было (не считать же мамой бедро папы!), и Зевс отдал ребёнка на воспитание к нисейским нимфам.

Это была ошибка.

Разумеется, надо было отдать Диониса на воспитание к пастухам − из мальчика мог вырасти герой. А вырос любитель красивой жизни, гуляка праздный, как сказал бы поэт, словом, настоящий гедонист. Перефразируя слова того же поэта, можно сказать о Дионисе: он в Риме был бы Вакх.

Впрочем, так оно и было. Виноградная лоза была символом его жизни, а оргии – её образом. Естественно, за ним всегда ходили толпы поклонников: менады, вакханки, козлоногие сатиры и другие ценители радостей жизни. Ригористы называли этот образ жизни безумием. Считалось, что безумие это на Диониса наслала Гера, которая по привычке и как могла, старалась навредить Зевсу.

Определённо, под стенами Трои такому как Дионис делать было нечего.

Да и что ему можно было доверить, гуляке?

Другое дело – Парис. Тот не пил, собой был недурён и умел ценить красоту.

Это его качество пригодилось в первую очередь.

Золотое яблоко от Гесперид он отдал Афродите.

Афина обещала Парису сделать его самым храбрым воином.

Гера прельщала Париса властью, сделав его самым могущественным среди земных царей.

Афродита сказала, что если яблоко достанется ей, Парис станет обладателем самой красивой женщины.

Считается, что это предложение Афродиты и решило исход спора богинь.

Не совсем так. Парис старался быть объективным. Ведь на яблоке было написано «Прекраснейшей», а вовсе не «Той, которая сделает самое выгодное предложение».

Парис предложил богиням раздеться.

На современных конкурсах красоты предлагают то же самое. Хорошо, если претендентка на титул знает, кто написал «Гамлета» и куда именно впадает Волга. Но она должна обладать ещё красивой фигурой. Однако, с раздеванием у современников ещё встречаются проблемы. Это становится особенно заметным, когда двигаешься, как солнце у расшалившегося Зевса, с запада на восток…

Дело спасают купальники: они не портят фигуры, зато прикрывают места, где, по выражению Чичикова, и скрывается самая погибель. Правда, на некоторых демонстрациях моды манекенщицы уже выходят совсем обнажёнными. Но до конкурсов красоты такая мода ещё не дошла. Впрочем, я могу быть не в курсе…

На Олимпе наших проблем с обнажением не было. Собственно, в другом виде богинь мы и не представляем: художники и скульпторы всегда предпочитают обнажённую натуру. Поэтому и Гейне (см. эпиграф) вспоминал о весёлой наготе богов. Но если посмотреть их изображения на вазах и амфорах, станет понятным, что они пользовались обычной для древних одеждой.

Предложение Париса возражений не встретило, и он смог убедиться, что отдав яблоко Афродите, он поступил по справедливости. Обладание самой красивой женщиной, обещанное Афродитой, стало ещё и наградой за объективность судейства – качество, редкое во все времена.

С похищением Елены Парис не спешил. Боги пока не торопили, а Елена никуда не убежит, решил он: ведь чему быть, того не миновать. Он решил навестить Трою. В нынешней терминологии дома его считали пропавшим без вести, и он решил отправиться инкогнито. Чтобы без лишних хлопот: ахи, охи, слёзы, счастливые обмороки, боже мой, мальчик жив…

Казалось бы, какие счастливые обмороки – родители сами отправили сына на растерзание диким зверям.

Но таковы люди.

Окончание в следующем посте