![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
"В 1982-м году Астор Пьяццолла пишет "Le Grand Tango" для виолончели и фортепиано, посвятив это произведение прославленному русскому виолончелисту Мстиславу Ростроповичу, которое было представлено публике в 1990 в Новом Орлеане."
Хорхе Луис Борхес
ТАНГО
Где вы теперь? – о тех, кого не стало,
Печаль допытывается, как будто
Есть область мира, где одна минута
Вмещает все концы и все начала.
Где (вторю) те апостолы отваги,
Чьей удалью по тупикам окраин
И пригородов был когда-то спаян
Союз отчаянности и навахи?
Где смельчаки, чья эра миновала,
Кто в будни – сказкой, в эпос – эпизодом
Вошёл, кто не гонялся за доходом
И в страсти не выхватывал кинжала?
Лишь миф – последний уголь в этой серой
Золе времён – ещё напомнит въяве
Туманной розой о лихой ораве,
Грозе Корралес или Бальванеры.
Где в переулках и углах за гранью
Земною караулит запустенье
Тот, кто прошёл и кто остался тенью, –
Клинок Палермо, сумрачный Муранья?
Где роковой Иберра (чьи щедроты
Церквам не позабыть), который брата
Убил за то, что было жертв у Ньято
Одною больше, и сравнял два счёта?
Уходит мифология кинжалов.
Забвенье затуманивает лица.
Песнь о деяньях жухнет и пылится,
Став достоянием сыскных анналов.
Но есть другой костёр, другая роза,
Чьи угли обжигают и поныне
Тех черт неутолённою гордыней
И тех ножей безмолвною угрозой.
Ножом врага или другою сталью –
Годами – вы повержены бесстрастно,
Но, ни годам, ни смерти не подвластны,
Пребудут в танго те, кто прахом стали.
Они теперь в мелодии, в беспечных
Аккордах несдающейся гитары,
Чьи струны из простой милонги старой
Ткут праздник доблестных и безупречных.
Кружатся львы и кони каруселей,
И видится обшарпанная дека
И пары, под Ароласа и Греко
Танцующие танго на панели
В миг, что заговорён от разрушенья
И высится скалой над пустотою,
Вне прошлого и будущего стоя
Свидетелем смертей и воскрешенья.
Свежо в аккордах всё, что обветшало:
Двор и беседка в листьях винограда.
(За каждой настороженной оградой –
Засада из гитары и кинжала.)
Бесовство это, это исступленье
С губительными днями только крепло.
Сотворены из времени и пепла,
Мы уступаем беглой кантилене;
Она – лишь время. Ткётся с нею вместе
Миражный мир, что будничного явней:
Неисполнимый сон о схватке давней
И нашей смерти в тупике предместья.
Перевод Бориса Дубина
Хорхе Луис Борхес
ТАНГО
Где вы теперь? – о тех, кого не стало,
Печаль допытывается, как будто
Есть область мира, где одна минута
Вмещает все концы и все начала.
Где (вторю) те апостолы отваги,
Чьей удалью по тупикам окраин
И пригородов был когда-то спаян
Союз отчаянности и навахи?
Где смельчаки, чья эра миновала,
Кто в будни – сказкой, в эпос – эпизодом
Вошёл, кто не гонялся за доходом
И в страсти не выхватывал кинжала?
Лишь миф – последний уголь в этой серой
Золе времён – ещё напомнит въяве
Туманной розой о лихой ораве,
Грозе Корралес или Бальванеры.
Где в переулках и углах за гранью
Земною караулит запустенье
Тот, кто прошёл и кто остался тенью, –
Клинок Палермо, сумрачный Муранья?
Где роковой Иберра (чьи щедроты
Церквам не позабыть), который брата
Убил за то, что было жертв у Ньято
Одною больше, и сравнял два счёта?
Уходит мифология кинжалов.
Забвенье затуманивает лица.
Песнь о деяньях жухнет и пылится,
Став достоянием сыскных анналов.
Но есть другой костёр, другая роза,
Чьи угли обжигают и поныне
Тех черт неутолённою гордыней
И тех ножей безмолвною угрозой.
Ножом врага или другою сталью –
Годами – вы повержены бесстрастно,
Но, ни годам, ни смерти не подвластны,
Пребудут в танго те, кто прахом стали.
Они теперь в мелодии, в беспечных
Аккордах несдающейся гитары,
Чьи струны из простой милонги старой
Ткут праздник доблестных и безупречных.
Кружатся львы и кони каруселей,
И видится обшарпанная дека
И пары, под Ароласа и Греко
Танцующие танго на панели
В миг, что заговорён от разрушенья
И высится скалой над пустотою,
Вне прошлого и будущего стоя
Свидетелем смертей и воскрешенья.
Свежо в аккордах всё, что обветшало:
Двор и беседка в листьях винограда.
(За каждой настороженной оградой –
Засада из гитары и кинжала.)
Бесовство это, это исступленье
С губительными днями только крепло.
Сотворены из времени и пепла,
Мы уступаем беглой кантилене;
Она – лишь время. Ткётся с нею вместе
Миражный мир, что будничного явней:
Неисполнимый сон о схватке давней
И нашей смерти в тупике предместья.
Перевод Бориса Дубина
